События последних месяцев показывают, в какой ситуации оказалась российская банковская система, и с какими угрозами ей придется столкнуться в ближайшее время.

Самые опасные — это, конечно, международные санкции и перспектива их ужесточения (в первую очередь речь идет о том, что Великобритания может ограничить продажу российских облигаций и запретить операции «кэрри-трейд» с российскими бумагами). Об этих факторах риска говорил председатель правления Сбербанка Герман Греф, объясняя, почему компания, которой он руководит, решила продать находящийся под ее контролем турецкий ДенизБанк. «Мы бы никогда не стали выходить из этого бизнеса, если бы не санкционный режим, — объяснял он в интервью каналу „Россия 24", — Мы не можем получать дивиденды, предоставлять нашему банку финансирование, деньги с рынка». Стоимость продаваемых акций составила 3,18 миллиарда долларов.

В 2012 году, когда россияне начинали создание, как тогда сообщалось, своего европейского кита, они заплатили за него 3,5 миллиарда долларов. Рынок тем не менее счел сделку удачной, хотя еще в марте предполагалось, что стоимость выставленного на продажу пакета акций составит от 5,3 до 5,5 миллиардов долларов, а собственный капитал банка — 4,66 миллиарда. Однако сейчас, поскольку Сбербанк находится под действием европейских и американских санкций, полученная цена выглядит вполне неплохой. Теперь крупнейшая российская финансовая организация собирается ограничить свою активность отечественным рынком.

Следующее явление, которое оказывает воздействие на российскую банковскую систему, — это усиливающееся давление властей. Лучшей иллюстрацией того, как оно выглядит на практике, стала история Александра Фэка — лучшего российского эксперта 2016 года в рейтинге британской консалтинговой компании «Экстел». Его вынудили уволиться из аналитического подразделения «Сбербанк КИБ» из-за выводов об инвестиционной политике газового монополиста Газпрома, которые появились в его отчете. Фэк доказывал, что компания, запуская новые газопроводы, руководствуется интересами не своих акционеров, а новых российских олигархов. В документе появились фамилии Ротенберга и Тимченко, которые считаются близкими друзьями Путина. Осенью прошлого года Фэк подготовил такой же критический отчет на тему инвестиционной политики Роснефти — крупнейшей российской нефтяной компании. Он написал, что ее действия неэффективны и нецелесообразны, а дальнейшее следование принятой стратегии приведет к увеличению объема долга концерна. Первый отчет вызвал большой резонанс, но аналитик не лишился работы, в новой ситуации власти, судя по всему, решили, что критиковать инвестиционную политику крупнейших российских компаний недопустимо.

Кризис в кошельках

Есть еще третья, самая важная группа кризисных факторов, которые лучше всего видно на примере технического дефолта двух российских финансовых организаций, произошедшего в конце апреля — начале мая этого года. Это «О1 Груп Финанс», принадлежащая олигарху Борису Минцу, и один из крупнейших представителей рынка микрофинансирования — «Домашние деньги». В обоих случаях компании не смогли выкупить свои облигации из-за недостатка средств и отказа банков финансировать их дальнейшую деятельность, хотя предлагали невероятные для стабильных рынков условия. Например, пятилетние облигации «Домашних денег» давали 18% годовых, а инвесторы платили за них 50% номинальной стоимости. Проблемы этой организации — это, по сути, отражение сложной ситуации, в какой оказались ее потенциальные клиенты. Уже 87 тысяч россиян подали заявления о банкротстве, а эксперты говорят, что к 2020 году таких людей станет в пять раз больше. И это только верхушка айсберга.

Влиятельный Институт экономической политики имени Гайдара подсчитал, что доля проблемных кредитов в российских банках и небанковских финансовых организациях составляет 11 триллионов рублей. Это результат того, что в последние годы доходы граждан снижались.

Если учесть также предпринимательский сектор, картина получится еще менее оптимистичной. По подсчетам экспертов Аналитического кредитного рейтингового агентства, доля проблемных активов в российском банковском секторе находится на уровне 12-15%. Более того, объем обязательных резервов составляет сейчас около 52% от нормы, установленной Центробанком. Эта картина тоже может быть излишне оптимистичной, поскольку размер активов рассчитывается с учетом, в частности, оценки имущества или инвестиций в облигации предпринимательского сектора (в случае банков, которые контролирует государство, благодаря чему они находятся в лучшей ситуации, чем частные, размер таких «активов» может доходить до 17,8%). Но и это подсчеты оптимистов. Пессимисты, как аналитики агентства «Стэндард энд Пурс», считают, что доля сомнительных и безнадежных долгов в российских банках составляет примерно 25%.

Начался жесткий отсев

Как выглядят такого рода инвестиции, показывает деятельность упоминавшейся выше «О1 Груп Финанс», которая в прошлом году выпустила облигации на сумму 1,2 миллиарда долларов. 75% облигаций купил банк «Открытие», входящий в первую десятку российских финансовых организаций. Компания олигарха Минца погасила свои кредитные обязательства перед банком, а тот записал облигации в разряд «инвестиции». Одним словом, это была типичная операция по, как это называют немцы, «приукрашиванию баланса». Сейчас у «О1 Груп Финанс» нет средств ни на выкуп, ни на обслуживание облигаций, а в «Открытии» Центробанк ввел временную администрацию. Такой шаг — один из элементов стратегии российского регулятора, который стремится ограничить количество активных финансовых организаций.

Российское руководство придерживается мнения, что небольшие частные (а также некоторые крупные) банки стали обузой: они неохотно выполняют поручения или следуют «добрым советам», поступающим из правительственных кабинетов. В связи с этим из 600 банков, которые существовали в России еще несколько лет назад, на рынке, как считает Кремль, должно остаться не более 300 (некоторые эксперты говорят о 150). Только за один апрель лицензии лишились восемь банков.

Как рассказывает директор государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов» Юрий Исаев, сейчас в процесс ликвидации находятся 324 российских банка. Агентство подало иски по взысканию на 4 триллиона рублей, из них суды удовлетворили иски на 2,5 триллиона, иски на еще 1 триллион находятся на стадии рассмотрения. Однако если учесть реальные поступления, они не превысят 2% от сумм, о которых шла речь в суде.

Расходы — это серьезная, но не единственная проблема, связанная со спасением российских банков. Докапитализация банков производится практически исключительно благодаря денежной эмиссии, а это увеличивает инфляционное давление. На российском рынке потребительских товаров, емкость которого оказалась ограничена из-за санкций, такой импульс может легко запустить инфляцию. Это, в свою очередь, не позволяет банкам увеличить кредитную активность, поскольку склоняет ЦБ сохранять ключевую ставку на относительно высоком уровне. Кроме того, осложняется процесс увеличения объема внутреннего потребления, а в результате останавливается и без того скромный рост ВВП.

Ожидание снижения цен

Перспективы, открывающиеся перед российским банковским сектором, тоже выглядят отнюдь не блестящими. Чистая процентная маржа не растет и в ближайшие годы ее уровень останется по-прежнему низким. В первой десятке российских коммерческих банков (Сбербанк представляет здесь исключение) она составляет чуть больше 3%. В 2017 году этот показатель вырос до 3,8%, но аналитики прогнозируют, что в 2018 он вновь упадет до 3%. Это означает, что банковская система не сможет самостоятельно справиться с проблемными долгами и восстановить капиталы. Банкам понадобится поддержка государства. В 2017 году доля государственных (или контролирующихся государством) финансовых учреждений во всей системе составляла 63%, а в 2018 году, как предполагается, она достигнет 70%. Это один из самых высоких показателей во всех отраслях экономики (например, в секторе добычи углеводородов он составляет 66%).

Политика огосударствления сектора и концентрация капиталов в руках нескольких самых сильных игроков (сейчас 56% кредитной деятельности приходится на крупнейшие государственные банки) изменят российский рынок. Небольшим организациям станет еще сложнее, а деньги на финансирование пользующихся государственной поддержкой масштабных инфраструктурных проектов, о которых писал аналитик Фэд, всегда найдутся. В макроэкономической плоскости, на что тоже обращают внимание эксперты, такая концентрация контроля над банковским сектором, даст лишь иллюзию стабильности системы.

Конечно, ее можно сделать менее прозрачной, чем уже занимается российское руководство, ограничивая (вернее, сокращая) объем обязательств в рамках раскрытия информации. Это один из элементов стратегии защиты от западных санкций. Кроме того, российское правительство и Центробанк хотят получить возможность совершать быстрые нестандартные шаги, которые имеют мало общего с нормальными банковскими практиками. Примером подобных действий служит произведенное в конце мая рефинансирование всех кредитов (на сумму более 1,2 миллиардов рублей), которые получила в западных банках попавшая под действие санкций группа «Ренова» олигарха Вексельберга. Одновременно властям хотелось бы избежать таких неприятных ситуаций, как произошла в начале этого года, когда руководство Альфа-Банка (его контролирует олигарх Фридман) заявило о прекращении сотрудничества с оборонными предприятиями, чтобы избежать риска попадания в санкционные списки. С политической точки зрения (на это обращают внимание все кремленологи) ослабление частных, то есть принадлежащих олигархам, финансовых учреждений, добывающих компаний или промышленных холдингов позволит усилить роль государственных структур.

Иными словами, место старых олигархов, которые нажили состояние еще в ельцинскую эпоху, займут новые олигархи, чаще всего связанные с силовыми структурами, но формально представляющие государство. У такой «управляемой системы» есть свои минусы: она становится гораздо более зависимой от негативных импульсов извне. Это объясняет политику российского государства, которое направляет дополнительный доход от продажи углеводородов не на стимулирование экономического роста, а в резервный фонд. Средства могут понадобиться, когда придется спасать всю российскую банковскую систему, пострадавшую от «внешнего потрясения».

Что может стать таким импульсом? Например, падение курса российской валюты, которого ожидают многие эксперты. Когда это произойдет? Точную дату назвать сложно, но, как предупреждают ученые из РАН, в российской экономике в последние годы наблюдается интересный парадокс: нефть дорожает, но рубль при этом не укрепляется, как это бывало раньше, при этом когда углеводороды начинают дешеветь, он резко начинает обесцениваться. Остается только ждать снижения цен.